Героиней очередного "народного интервью" в интернет-газете "Вслух.ру" стала Нино Катамадзе.
Героиней очередного «Народного интервью» в интернет-газете «Вслух.ру» стала Нино Катамадзе."Википедия" сообщает, что джазовая певица Катамадзе родилась в 1972 году в Кобулети. В 1990 году обладательница меццо-сопрано поступила в Батумский музыкальный институт на вокальное отделение по классу Мурмана Махарадзе. Уже в институте принимала участие в разнообразных музыкальных проектах. В 1994—1998 годы работала в созданном ею благотворительном фонде, помогавшем инвалидам и социально незащищенным артистам. В 1999 году начала сотрудничество с группой Insight, и с тех пор этот тандем только набирает популярность. «Нино Катамадзе и Insight — это и джаз, и рок, и поп, и психоделика. Музыка, слушая которую, не задаешься вопросом, к какому именно направлению она относится», — говорят ценители. Чтобы ответить на вопросы читателей «Вслуха», у Нино было около получаса перед репетицией. Открытая, доброжелательная, экспрессивная, она оказалась славным собеседником и на прощание нежно чмокнула воздух в моем направлении. Но это было всего лишь очередное краткое знакомство, каких у артиста случается сотни. Настоящую Нино я увидела вечером, на концерте. Публике она рассказала о себе — о характере, об увлечениях, об отношениях с людьми и миром - гораздо больше, чем в ходе краткого интервью. Она вовлекла нас в мистерию, уверенная, что слушатель — равноправный участник ритуальной встречи с музыкой. С афиш на тюменцев смотрела рафинированная красавица — худенькая, с бирюзовыми глазами, полными космической мудрости и иронии, такими же яркими, как ее шарф, и змеистыми косичками в африканском стиле. На сцену же вышла пышечка с небрежной «шишкой» светло-рыжих волос, в голубом мерцающем платье колокольчиком, с синими цветочками-пропеллерами на плечах, в мягких бирюзовых сапожках, украшенных пуговками и глазами. Она деловитой уточкой расхаживала по сцене, посылала в зал «чмоки» и не могла найти слов, чтобы выразить, как счастлива петь сегодня для Тюмени. Суровый сибиряк поежился было от напускных телячьих нежностей, но очень скоро искренность Катамадзе перестала вызывать сомнения. Нино пела, смеялась и плакала со сцены, выходила в зал, предлагая слушателям спеть в микрофон, и ни разу не ошиблась в выборе, публика оказалась как на подбор — музыкальная. Потом шпильки стали выпадать из прически, и Нино отпустила на волю копну длиннющих волос. Из ребячливо-деловитого Карлсона преобразилась в девочку-ведьму, в вакханку. Священнодействовала в своем игрушечном домике, построенном посреди сцены из нескольких микрофонов, колокольчиков, ракушечных трещеток, маракасов, клавиатуры синтезатора и медной тарелки, разрезанной по спирали. Два часа нарастающего драйва пролетели как один вздох. Музыканты Insight — Георгий Качеишвили (гитара), Уча Гугунава (бас-гитара), Давид Абуладзе (ударные) — раскраснелись, но смотрят на Нино влюблено и преданно. Когда она готова закончить концерт, музыканты решительно оставляют инструменты и уходят. Но Нино спотыкается и решает, что кто-то уж слишком сильно хочет услышать еще одну песню. Еще пять минут на невероятном подъеме, и зал тюменской филармонии демонстрирует редкий образец восхищения — овации без надежды на бис продолжаются так долго, что музыканты успевают скрыться в кулисах…— Кто ваш любимый исполнитель в блюзе и джазе, кого вы считаете своим учителем? Надежда, Тюмень— Учителем может стать все, что звучит в природе, хоть маленький ребенок. Когда я слушаю музыку — любую, — совершенно забываю, что сама певица и музыкант, мне интересно все, что звучит в мире, это помогает найти правильное слово в моей музыке. Я слушаю Кейт Джаррет, Джо Завинула, многих, многих хороших… Эллочку… Конечно, слушаю современную музыку, электронную музыку. — Жанр, в котором вы поете, определяют по-разному — этно-джаз, world music… Сами вы как-то называете свою музыку?— К джазу она близка в том смысле, что это свободная форма выражения, импровизация, которая происходит каждую секунду. — С чего начинать знакомство с джазом молодым людям? Елена— Самое важное — обрести внутреннюю свободу, а потом найти мелодию, которая тебя сопровождает в пути, который ты выбрал. Невозможно сказать: «Возьми Майлза Дэвиса, это то, что нужно». Джаз — не просто музыка, это образ жизни. Это другая походка, другое меню, другое общение. Для меня определение джаза — «ответ на все вопросы». И если детям предлагаешь музыку, надо сперва объяснить, почему так важно, что ты выбираешь, ведь музыка облегчает дорогу. — Группа «Дети Пикассо» поет армянские песни на современный лад. Что вы думаете о такой подаче национального искусства? Наталья, Тюмень— Они наши друзья! Во-первых, я считаю, что любой фольклор — это лучший джаз в жизни!.. Вот, кстати, интересно — в России бабушки поют, а в Грузии — дедушки! И когда они в свободной манере, абсолютно без нот, специально не запоминая мелодии, лавируют. И может кто-то зайти и сходу присоединить к песне свой голос — это лучший джаз, лучшая свободная музыка. Мои корни — это мой джаз, без него я не чувствую продолжения звука. — Мы слушаем песни на грузинском языке, интуитивно понимая вас, но все же интересно, о чем ваши песни. Алексей— Конечно, о любви, о чудесах… Но для меня лично интересно не то, что сказано через текст, а что поется без текста, да? Там может быть про все, что происходит в мире. Все! — В некоторых альбомах у вас повторяются песни в разных аранжировках, это ваши любимые песни? Евгений— Просто эти песни можно вот так по-разному сыграть. Оlei, например, очень красиво звучит и с оркестром, и в электронной обработке, и даже можно ее с одной гитарой петь. Знаешь, это не получается повторением, вот мы каждое утро говорим «Доброе утро» друг другу, но это не значит, что мы повторяемся. В этом смысле мы не повторили, мы просто подали песню в одежде нового дня — в голубой, в черной, в белой (названия альбомов Нино: «Blue», «Black», «White» — Ред.). — Вы с группой Insight записываете саундтреки к кинофильмам, любите ли вы кино и какое? Поклонник Иоселиани— Да, конечно, кстати, Иоселиани был сейчас в Грузии, он выпустил прекрасную книжку для операторов со своими раскадровками — настолько это странная книжка! Он вручную разрисовывает, где что должно стоять. Конечно, Иоселиани — это нечто! Я не любитель фантастического жанра, никаких киллеров (хотя иногда приходится с чем-то работать), не люблю, когда режиссер в конце главных героев убивает. Все равно мы в конце встречаемся с Богом, и это не смерть, а встреча с Богом. Мне очень нравятся японские фильмы, где простой человек — самый главный. — Как строятся ваши концерты — по заранее оговоренному плану или стихийно, по вдохновению? Читатель, Тюмень— Порядок композиций сложно менять, если гастроли с оркестром. Но все равно расклад припевов не обговорен, и я могу с другого конца зала кричать: «Еще припев, еще!» Так что и это импровизация, а уж с группой — это абсолютно другая эйфория. Еще имеет значение, как ты себя чувствуешь, что ты хочешь открыть. Ты ведь не просто приезжаешь делать концерт, ты приезжаешь благодаря залам, у тебя появляется возможность встречи с музыкой. И ты нервничаешь, не спишь перед концертом, ты не знаешь, что будет. Может, это твой последний концерт! И ты хочешь, чтобы это было искренне, там, где искренность, там и… искры, понимаешь? — Наблюдая за американскими джазменами и российскими, я заметила, что американцы привыкли играть, чтобы доставить удовольствие публике, а от русских ощущение сдержанности, погруженности в их собственный мир. Вам важно общение с публикой, ее реакция? Марина— Вы не были у меня на концертах? Я полконцерта в зале! Поэтому мне бывает сложно, когда идет съемка, — ограничивается место, где я могу пройти, где не могу. Если ты все запланируешь, представь, как будет утомительно — когда ты знаешь, как начинается, где заканчивается, и каждый раз так заканчивать, не меняя ничего, представляешь, как глупо! Для меня зритель — это счастье, которое позволяет мне встретиться с музыкой. Я же рассказчица, и очень важно, чтобы у тебя был слушатель, который принимает. А слушатель в зале пришел именно к тебе: специально оделся, купил билет, у него есть свое место. Ты знаешь, что он там сидит, и это встреча, которая должна стать лучшей между тобой и зрителем. И каждый человек должен знать, что ты приехала специально для него. Для каждого. — Вы городской человек или поклонник открытых пространств?— Я абсолютно не житель города. Я родилась в горах, откуда всю жизнь смотрела на море. Ой, я эту историю уже который раз рассказываю! Понимаешь, вот каждый день концерт — не утомительно, а рассказывать о себе — утомительно… У меня дома был живой медведик — он вырос, мы его отпустили. Олень, орел у меня был свой, речка, свои рыбки. Я играла с цветами. У нас было сельское хозяйство. Я помню уток маленьких, как они смешно ходили. Умираю, как люблю индюков. Если ему маленькому на ладонь не положишь еду — вкуснейшую еду, которую человек кушает с удовольствием! — он умрет с голоду… Меня эта история радует — у! — я не знаю как. — Безусловно, было много вопросов, связанных с политикой…— Да, давай! — Ой, сначала вопрос о вас: где протекает ваша жизнь — в России, в Грузии, в разъездах? Алена— Я провожу много времени в разъездах, но когда у меня есть месяц отдыха — в январе или в августе, я, конечно, в Грузии. Не могу, не могу без Грузии. Только там я могу питаться душой. Там мне все знакомо. И мало того — я чувствую, что должна здесь жить, здесь мои родные, им нужно помочь. И при войне я тоже была в Грузии. Друзья предлагали мне помочь, готовы были отправить специально за мной, но я отказалась, потому что мой маленький сыночек был там, мой муж был там, моя мама, братья, все родные. У меня до сих пор в ушах эти самолеты… — Сказались ли как-то эти политические коллизии на вашей творческой жизни?— Если мне хочется высказаться и рассказывать все, даже мою боль, — я делаю это через музыку, не через пресс-конференцию.Вообще, я думаю, музыканты должны заниматься музыкой, каждый — своей профессией, и тогда даже слово «война» нам не понадобится. На наши концерты приходят простые люди, они работают с утра до вечера, покупают билеты, они хотят услышать… у них другие желания! У них есть каждодневные проблемы поважнее войны, поважнее того, что кому-то надо что-то делить. Я думаю, мы должны найти в себе силы и вопреки трудностям продолжать свою дорогу с любовью, ведь мы отвечаем не только за себя, но и за своих детей, за своих родных. И я вас уверяю, это сложнее, чем победить в войне. У Юрия Шевчука, когда мы участвовали в концертах «Не стреляй» в Москве и Питере, пели такую песню: «Сделать шаг до любви сложнее, чем победить в войне. Мир назови, мир назови, дай имя своей стране. И если имя „Ненависть“ — дерись, ругайся и вой. И если имя „Любовь“ — тогда Господь с тобой!» — Приезжая в российские города с концертами, вы чувствуете себя посланником грузинской культуры?— Вы знаете, пускай, если люди это так воспринимают. Но мне кажется, у музыки своя цель — она служит добру. Все. — Что сейчас с вашим благотворительным фондом? T_crafter— Сейчас нет этого фонда. Тогда я была маленькая… Потом были какие-то сложности, я начала петь и физически уже не могла этого делать. Моя миссия была делать то, что я могла сделать. Тогда ведь был разваленный город, страна. Приходилось на спине носить на пятый этаж мешки с мукой, чтобы раздавать. Это работа, которая не оценивается никогда, просто только так ты себя чувствуешь чистым. Эта доброта, которую нельзя помнить. Надо делать и оставлять в покое, и продолжать идти дальше. — Над чем вы сейчас работаете, чего ждать поклонникам?— Жизнь покажет, что будет потом. Надо сначала прожить сегодняшний день, наполнить его любовью, а завтра увидим, что будет. Сегодня так много красивого — надо суметь увидеть все то, что Бог нам сегодня подарил, освоить, провести через себя и передать. А завтра будем думать о завтрашнем дне.
